«А это для Йеуды»

(из комментария к Пасхальной Аггаде)

«Вот хлеб бедности, который ели отцы наши в земле Египетской»¹.

Потому что заповедь есть мацу была дана сынам Исраэля еще до их исхода из Египта. Т.е. ради будущего Избавления они должны находиться «в спешке». Получается, что заповедь есть мацу была дана им, когда они еще находились в рабстве. А смысл этой заповеди относится ко времени Избавления – имеется в виду, потому что тогда они выйдут в спешке.

И потому нам дорого упоминание, когда мы едим мацу сейчас, того, как они ели мацу в Египте. Ведь мы тоже живем в период рабства за границей земли Израиля. И этой заповедью мы тоже намереваемся привлечь будущее Избавление, чтобы оно произошло скоро в наши дни, амен, аналогично тому, как ели праотцы наши в Египте.

«Сейчас здесь и т.д. – на будущий год свободные люди»².

Т.е. как сказали [мудрецы] выше, эта заповедь имеет в виду, что мы должны пробудить Избавление, которое наверняка произойдет с нами в будущем, аналогично тому, как праотцы наши ели мацу в Египте, как сказано выше.

«Рабами были мы и т.д.»³

Мы учили в трактате Псахим (116:1), что [Аггада] начинается с позорного состояния, а заканчивается достойным. И по поводу позорного состояния существует разногласие между Равом и Шмуэлем. Рав говорит, что следует начинать: «Вначале идолопоклонниками были праотцы наши». А Шмуэль говорит, что следует начинать с: «Рабами были мы». И закон идет за Шмуэлем.

И надо понять, в чем состоит их разногласие.

Смысл того, что нужно «начинать с позорного состояния, а заканчивается достойным» – как сказано: «Преимущество света из тьмы»⁴. И потому нужно вспомнить позорное состояние, чтобы из него мы смогли больше познать меру милости Творца, которую Он оказал нам. И известно, что всякое наше начало – не более чем позорное состояние. Ведь отсутствие предшествует существованию. И потому: «Диким осленком рождается человек»⁵. А в конце он обретает вид человека, и так происходит со всеми элементами творения. И таким же образом происходило при становлении народа Исраэля как целого.

И причина этого в том, что Творец породил творение, как сущее из ничего. И потому нет никакого существования, которое до этого не было бы в отсутствии. Однако у этого отсутствия есть своя собственная форма, [характерная] для каждого из элементов творения. Ведь когда реальность разделяется на четыре вида: (1) неживой, (2) растительной, (3) животный, (4) говорящий, – мы находим, что началом неживого обязательно будет полное отсутствие. Однако начало растительного не есть полное отсутствие, происходя от предшествующей ему ступени, которая считается отсутствием по отношению к нему. Т.е. это посев и перегнивание, обязательные для всякого зерна, которые оно получило от формы неживого. Аналогично и с существованием животного и говорящего, ведь форма растительного считается отсутствием по отношению к животному, а форма животного – по отношению к говорящему.

И потому Писание учит нас, что есть отсутствие, предшествующее существованию человека, и это форма животного. Как сказано: «Диким осленком рождается человек», ведь для каждого человека обязательно, чтобы у него было начало в виде животного состояния, как сказано выше.

В Писании сказано: «Человека и животное спасает Творец»⁶. И как готовит Он для животного [удовлетворение] всех его запросов, необходимых для его существования и завершения всех дел его, так же готовит Он и для человека [удовлетворение] всех его запросов, необходимых для его существования и завершения дел его.

А в таком случае, следует понять, в чем состоит преимущество формы человека относительно животного в плане существующей в них подготовки. На самом деле, считается, что оно состоит в их запросах, ибо запросы человека, несомненно, отличаются от запросов животного. И потому в той же мере отличается избавление Творцом человека от избавления Им животного.

И вот, после всех исследований и проверок мы не находим особой потребности, заложенной в желании человека, которой не было бы во всём роде животных, кроме пробуждения к духовному слиянию. И только род человеческий готов к этому, и никто кроме него. И получается, что всё существование рода человеческого оценивается лишь по этой, заложенной в нем, подготовке – стремиться к работе Творца. И этим он выше животного. И мы уже неоднократно говорили о том, что даже абстрактное мышление, необходимое и для ремесел, и политического управления, мы находим у животных в большом понимании и во множестве деталей.

И отсюда мы также поймем, что отсутствие, предшествующее существованию человека, есть отрицание желания и стремления к близости Творца, ибо такова ступень животного, как сказано выше.

И таким образом мы поймем слова Мишны, которая говорит: «Начинается с позорного состояния и заканчивается достойным». Т.е., как сказали [мудрецы], нужно помнить и изучать это отсутствие, предшествующее нашему существованию, как сказано, в положительном смысле. И это – позорное состояние, предшествующее достойному. И из него мы лучше и сильнее поймем достойное состояние. Т.е. как мы учили [в Мишне]: «Начинается с позорного состояния и заканчивается достойным».

И в этом также смысл наших четырех изгнаний, одного за другим, предшествующих четырем избавлениям, одному за другим, вплоть до четвертого избавления, являющегося окончательным совершенством, ожидаемого нами скоро в наши дни, амен. Ведь изгнание есть отсутствие, предшествующее существованию, каковым является избавление. И, исходя из того, что это отсутствие есть подготовитель существования, к нему относящегося, подобно посеву, который является подготовителем к жатве, как это объясняется в книгах, – поэтому все буквы слова «избавление» 'геула' присутствуют в слове «изгнание» 'гола', кроме буквы «алеф», которая указывает на Властелина мира, как сказали мудрецы. И это показывает нам, что форма отсутствия есть не что иное, как отрицание существования.

И вот форма существования, т.е. Избавление, передана нам словами: «И не будет больше каждый учить ближнего своего … ибо все познают Меня, от мала до велика»⁷, а в таком случае, предшествующая ему форма отсутствия, т.е. форма изгнания, будет лишь отрицанием знания Творца, что является отсутствием буквы «алеф», недостающей нам в слове «изгнание» 'гола' и ожидаемой нами в Избавлении, представляющем собой слияние с Властелином мира, как сказано выше.

И в этом как раз и состоит всё освобождение души нашей, не более и не менее. И потому мы сказали, что все буквы слова «избавление» 'геула' присутствуют в слове «изгнание» 'гола', кроме «алефа», символизирующего Властелина мира. И пойми это как следует.

И для того чтобы понять этот важный момент, упомянутый выше, состоящий в том, что само отсутствие и есть то, что готовит соответствующее ему существование, рассмотрим это на примере поведения в этом, материальном, мире. Ведь [говоря о] понятии свободы, очень высоком и возвышенном, мы видим, что ее могут вкусить лишь избранные, да и они только при соответствующей подготовке, однако бо́льшая часть народа совершенно не способна ощутить ее вкус. В противоположность этому, в отношении понятия рабства большой и малый равны между собой, и даже самый худший человек из народа не может его выдержать.

(Как мы видели в польском народе, потерявшем свою государственность только из-за того, что бо́льшая его часть не умела по достоинству ценить преимущество свободы и не оберегала ее, и потому они [т.е. поляки] попали под иго российского правительства на сто лет. А в течение этого времени все они стенали под игом рабства, страстно добиваясь свободы, – от мала до велика. И хотя они всё еще не имели представления о вкусе свободы согласно ее [истинному] образу и подобию, и каждый представлял ее себе, как хотел, однако в отсутствии свободы, т.е. в рабстве, способность ценить и любить свободу прочно отпечаталась в их душах. И вместе с тем, когда они освободились от ига рабства, мы видим, что многие из них ошеломлены и абсолютно не знают, что они выиграли от этой свободы, а некоторые еще и раскаиваются, говоря, что собственное правительство отягощает их налогами и поборами еще больше, чем чужое, и лучше бы мы оставались, как раньше. Ибо на них сила отсутствия еще не подействовала в должной мере.)

А теперь мы поймем спор Рава и Шмуэля. Ведь Рав понимает Мишну, предписывающую начинать с позорного состояния и т.д. [в том смысле] чтобы из этого можно было наилучшим образом познать меру избавления, и потому он говорит, что следует начать со времен Тераха и т.д. и он не говорит так же как Шмуэль, так как в Египте любовь Творца и Его работа была уже до некоторой степени посеяна в народе, а тяжесть рабства, которая добавилась в Египте, сама по себе не является недостатком для существования народа, называемого «человеком», как сказано выше.

А Шмуэль не говорит так, как Рав, потому что понятие свободы народа в знании Творца является таким возвышенным, что его понимают лишь избранные сообразно соответствующей подготовке. Однако бо́льшая часть народа еще не пришла к этому постижению. В противоположность этому, постижение трудностей рабства доступно каждому, как пишет Ибн Эзра в начале комментария к главе Мишпатим: «Нет для человека ничего тяжелее в мире, чем быть под властью такого же человека, как он сам»⁸.

И он [т.е. Шмуэль] объясняет эту Мишну, опираясь на то, что отсутствие готовит существование, и потому считается частью избавления, произведенного Творцом, за которую тоже нужно благодарить. И потому не следует начинать: «Вначале идолопоклонниками были праотцы наши», потому что это время не входит даже в состояние отсутствия, предшествующего существованию, ибо они были полностью лишены какого-либо существования человека, так как были абсолютно далеки от любви Творца. И потому следует начинать с египетского рабства, когда искры Его любви в какой-то мере уже горели в сердцах их, но только из-за нетерпения и тяжкой работы они угасали с каждым днем, и это считается отсутствием, предшествующим существованию. И потому он говорит, что следует начинать со слов: «Рабами были мы».