Йегуда Лейб Алеви Ашлаг (Бааль Сулам)

Письмо 2

1922 г.

13 июля 1922 г.¹, город великолепия

Сути моей и плоти моей … да возвеличится слава и великолепие его

Сейчас я собрался ответить на твое письмо от Лаг ба-Омер² вместе с твоим письмом от 17 сивана³, которое я получил вчера. И потому я задержался с ответом на письмо от Лаг ба-Омер, так как надеялся, что ты сообщишь мне систему терминов, определенных между нами, для того, чтобы с их помощью раскрывать наши внутренние мысли. Но я получил жалобу: «Я не знаю…», и потому я и сейчас не смогу писать во всех подробностях из опасений, что ты не сможешь правильно понять. И я буду ждать «третьего стиха»⁴ в надежде, что я разрешу противоречие [двух других], придя к ясности выражения, позволяющей сообщить тебе, что у меня на сердце, не промахнувшись мимо цели.

Мне больно, что так много времени я потратил напрасно – и [лишь] чтобы разочароваться – на три длинных письма. Первое – от второго дня главы «Мишпатим», 22 швата⁵, в котором я написал тебе прекрасное стихотворение для работы, начинающееся со слов: «И правда, прилипнет язык мой к нёбу⁶, все кости мои жаждали масла / И от деяния Творца – всякий напиток / И оживал я, веря, что всё в Нем».

Второе письмо – от шестого дня главы «Тецаве», десятого адара⁷, в котором я объяснил «странное толкование»⁸: «Один правитель спросил одного мудреца из дома Силони, говоря: «Кто будет царствовать после нас?» (Р.Э.)⁹ Он принес чистый лист, взял перо и написал на нем: «А затем вышел его брат…»¹⁰. Сказали [мудрецы]: «Посмотрите на старые слова из уст нового старца»»¹¹. И я объяснил чудесную истину, заключенную в этих словах.

Третье письмо – от третьего дня главы «Ваикра»¹², в котором я объясняю спор между школой Шамая и школой Гиллеля по поводу того «как пляшут перед невестой»¹³. Так же истинное стихотворение, бьющее прямо в цель, которое начинается: «Узнай же, чья это печать¹⁴ / Спрашивала она¹⁵ всех живущих в мире / Но в огнь горящий была выведена дева / Подобно преступнику или мятежной жене».

Я не нахожу в них никакого греха, который мог бы вызвать их потерю, кроме того, что ты мог понять их неправильно из-за отсутствия между нами ясного языка. Поэтому великим благом было бы свалить эту железную стену, которая нас разделяет, так что один не понимает речи другого¹⁶, подобно поколению раздора.

А по поводу того, что ты многословно доказывал в своем письме, чтобы очевидным образом показать, что фундамент нашей любви опирается на «скрытую любовь», откуда ты пришел к ясному для тебя выводу, что совершенно не нужно бояться всех вопросов, которые я тебе задал. И вот, что ты пишешь, слово в слово.

«Но я совершенно не боюсь Ваших вопросов, моих к Вам и Ваших ко мне, все они не имеют никакого значения, и Вы тоже совершенно не бойтесь и смотрите не на внешнюю сторону, а на внутреннее раскрытие в сердце, как это происходит с любящим, который скрывает все многочисленные мысли, проходящие в его сердце, и строящим одно крепкое и хорошее целое, чтобы оттолкнуть от себя все кабачки, острые приправы, чеснок и лук¹⁷. И в этой моей просьбе я не имею в виду, что нужно умножать любовь или не отменять ее, ибо любовь остается там же, где была, непорочная и совершенная, и абсолютно без изменений, и к ней не прибавить и не убавить.

А я имею в виду, что Вы не должны пребывать в напрасном страдании, – и зачем и почему? А своим страданием Вы прибавляете к моему страданию, а Вы, наверняка, не желаете моего страдания. Поэтому я намекнул Вам на эти две причины, ведь они истинны и просты». Конец цитаты.

И что же мне делать, если я не могу скрывать истину, даже когда она горька? Потому я скажу тебе правду, что я все еще крайне недоволен твоим празднословием, и [даже] если ты страдаешь от этого, все равно истина для меня дороже всего. И сказано: «Возлюби ближнего своего как самого себя»¹⁸, «того, что ненавистно тебе, не делай своему ближнему»¹⁹, – и как же я оставлю тебе «сладкое», если «не истинное» очень ненавистно Ему, и нёбо мое извергнет его, целиком и полностью прогонит²⁰ его.

И в особенности в самой важной из всех важных вещей, называемой «любовь», которая представляет собой духовную связь Исраэля с Отцом их небесным, как сказано: «И приблизил Ты нас, Царь наш, к имени Своему великому навечно воистину в любви»²¹, – и как сказано: «Избравший народ Свой, Исраэль, в любви»²². И это начало избавления и Конца Исправления, когда Творец являет Своим творениям, Им созданным, всю любовь, скрытую до того в Его сердце, как тебе хорошо известно.

И потому я обязан открыть тебе изъяны, вкус которых я ощутил в двух твоих причинах. В первой причине – в отношении тройной нити²³, которая бесконечно выше обыкновенной дружеской любви. Ты очень ошибся в этой аналогии, сравнивая и меряя коренную духовную любовь дружеской любовью, зависящей от причин и исчезающей, когда исчезают эти причины. А во второй причине ты усугубил свой грех, призвав в помощь любовь между нами, относящуюся к любви с естественным совпадением свойств, которое присутствует у нас во множестве.

И я поражен, «Господь Авраама!!! Ты выводишь известное из неизвестного!!!»²⁴, ведь вечную коренную любовь между нами он приписывает любви с естественным совпадением свойств, которая может исчезнуть, «и споткнется помогающий, и упадет нуждающийся в помощи»²⁵.

Но я стою на своем, и кто собьет меня²⁶? И я говорю тебе: если уж ты приводишь аналогии, уподобляй «коренную духовную» любовь не любви между друзьями, зависящей от одной из многих причин, которые в конечном итоге исчезнут, а любви между отцом и сыном, которая тоже «коренная» и не зависит ни от чего.

Приди и увидь, что у этой любви есть необычайно удивительное свойство: ведь, казалось бы, если это единственный сын у отца и матери, он должен больше любить отца и мать, ведь они проявляют к нему больше любви, чем родители, у которых много сыновей.

Но в действительности это не так, а наоборот. То есть если родители очень привязаны к сыновьям узами своей любви, величина сыновней любви сильно падает и уменьшается – вплоть до того, что иногда у сыновей, относящихся к такому типу любви, невооруженным глазом видно, «что в сердце их угасло всякое чувство любви». И это свойство, относящееся к законам природы, заложенной в мироздании. Вглядись пристально и ты найдешь его.

И причина этого проста, ведь любовь отца к сыну – коренная и естественная, и как отец желает, чтобы сын любил его, так же и сын желает, чтобы отец любил его, и это желание, заключенное в их сердцах, вызывает у них постоянно и непрерывно чувство страха. Иными словами, отец очень боится, что сын возненавидит его в какой-либо, пусть даже мельчайшей степени, и точно так же сын боится, что отец возненавидит его в какой-либо, пусть самой мелкой и неразличимой, степени.

И этот «постоянный страх» заставляет их демонстрировать друг другу добрые дела, ведь отец постоянно старается выказывать сыну на деле свою любовь, и сын тоже постоянно старается всеми силами выказывать отцу на деле свою любовь. И таким образом чувство любви непрерывно плодится и размножается в сердце обоих, пока один полностью и намного не превзойдет другого своими добрыми делами. То есть сердечная любовь отца раскроется сыну в полной мере: так, что ни убавить, ни прибавить.

Когда они достигают такого состояния, сын видит в сердце отца «абсолютную любовь». Я хочу сказать, что он совершенно не боится, что его любовь уменьшится, и так же не питает надежды, что его любовь увеличится, и это называется «совершенная любовь». И тогда сын постепенно начинает лениться демонстрировать отцу добрые дела, и в мере уменьшения добрых дел и раскрытия в сердце сына любви к отцу, точно в этой мере гаснут искры «коренной любви», заложенной в сердце сына природой, и у него возникает вторая природа, близкая, страшно сказать, к ненависти, – ведь все добрые дела, которые отец делает для него, малы и презренны в его глазах по отношению к обязательству, накладываемому «абсолютной любовью», которой прониклись его члены. И это называется: «Мал я против всех милостей и всей истины»²⁷, и вглядись в это пристально, ибо это [дело] глубокое и долгое.

И поскольку я имею обыкновение всегда петь дифирамбы природным системам, заложенным и устроенным Творцом для нашего блага на все времена, я раскрою тебе смысл, определяющий эту границу. Ведь не желает зла Он²⁸, страшно сказать, а, наоборот, в этом весь рост и размножение в духовном, ибо главное, что требуется от служащих Творцу, – это слияние, а слияние невозможно, если оно не основано на любви и наслаждении, как сказано: «И приблизил Ты нас, Царь наш, к имени Своему великому навечно, в истине и в любви»²⁹. А о какой любви они говорят? О «совершенной любви», ведь совершенное не может пребывать на ущербном, а совершенная любовь – это и есть «абсолютная любовь», как сказано выше.

А в таком случае, как возможны еще рост и размножение в желаемом слиянии, которое возникает и обретается из всех злоключений, выпавших на их долю? И в этом смысл того, что Творец облачил душу в тело и в нечистую материю, ведь в конечном итоге ему становится известно, что он должен выказать любовь на практике, причем при отсутствии любви в самом сердце, ибо в природе материи – сразу же гасить всякое чувство любви, обретенное им до этого.

И таким образом «совершенное пребывает на совершенном», то есть есть абсолютное знание в абсолютной и совершенной любви в отношении разума. И, тем не менее, в любви можно еще прибавлять. А если [человек] не прибавит любви, всё, что уже было целиком обретено, наверняка, уменьшится и погаснет. Как сказано: «И земля не должна продаваться навечно»³⁰ и т.д. И всё это верные и в высшей степени истинные слова, и помести их в [свою] сокровищницу до времени конца света, которое, с божьей помощью, скоро наступит.

Теперь ты наверняка поймешь³¹ смятение в моем сердце, которое я испытываю в отношении тебя, когда я вижу, что ты совершенно не боишься, что моя любовь к тебе остынет, и моя любовь к тебе есть абсолютная любовь, и пальцы твои четко записали, что наша любовь никогда не изменится, «не убавить, не прибавить». Однако, в конечном итоге, наша духовность облачается в материю, а в природе материи – остывать из-за абсолютной любви, как сказано выше. И это непреложный закон.

Поэтому, тем более: если ты ощущаешь любовь между нами как полностью совершенную, сейчас ты, без сомнения, должен начать совершать практические действия, «демонстрирующие любовь», – из страха охлаждения, возникающего из чувства абсолютной любви, которая отрицает всякий страх. И таким образом увеличивается желание, и вдвойне увеличивается [соответствующая ему доля] в любви, что называется «ростом и размножением».

Мои слова основываются на том, что видно, и «нет у судьи больше, чем видят его глаза»³², и никакой анализ и сомнение не способны отменить эти мои слова. А если ты не ощущаешь мои слова в своем сердце, это из-за твоей озабоченности потерей, однако, когда ты найдешь потерю, и твоя забота исчезнет, ты посмотришь в свое сердце и обнаружишь его свободным от всякого чувства любви. И это из-за недостатка практических дел, выказывающих любовь, как сказано выше. И это очевидно. И уже сейчас канаты нашей любви в определенной, пусть мельчайшей, степени содрогаются из-за «недостатка страха», вызванного знанием об абсолютной любви.

Всё это я написал тебе, чтобы сообщить тебе мое прямое мнение, ибо, как же я скрою от тебя слово истины. Однако для меня совершенно не секрет, что твое сегодняшнее сердце несогласно с этими словами, и они утомительны и длинны для тебя, будучи «болтовней человеческой»³³.

Однако послушай меня, и будет тебе благо во все времена³⁴, ведь нет мудрее опытного. Поэтому я дам тебе совет³⁵ пробуждать в себе страх, что любовь между нами может остыть, несмотря на то что разум и отрицает такую картину. Все же дай себе труд: если есть способ умножить любовь, а человек не умножает, это тоже считается упущением. Это подобно человеку, который дарит другу большой подарок: любовь, раскрывающаяся в его сердце в самый момент действия, отличается от любви, остающейся в его сердце после этого действия. Она постепенно охладевает изо дня в день, так что дело вообще может дойти до забвения благословения любви, и получатель подарка должен день изо дня изыскивать способы, чтобы [всё] выглядело в его глазах, как новое.

И в этом вся наша работа – буквально день изо дня раскрывать в себе любовь между нами, точно так же, как в самый момент получения, то есть плодить и размножать разум многочисленными добавками к первооснове, пока добавки сегодняшнего благословения не коснутся наших чувств, так же как первоначальный подарок в первый раз. И для этого нужны большие ухищрения, приготовленные на случай необходимости.

И это смысл слов: «В те дни не будут больше говорить: «Отцы ели незрелый плод, а у детей на зубах оскомина» … у каждого, кто будет есть незрелый плод, у того и будет на зубах оскомина»³⁶. То есть до тех пор, пока не пришли к упомянутому выше знанию, что им нужно раскрытие любви, они не смогут исправить грех отцов своих, и поэтому сказано: «Отцы ели незрелый плод, а у детей на зубах оскомина». И вглядись в это пристально.

Однако после того как они пришли к вышеупомянутому знанию, сразу же удостоятся исправления греха отцов своих, и во всяком обнаружившемся пороке будут знать, что они согрешили в раскрытии любви, как сказано выше. И поэтому каждый день будет для них как новый, как в первый раз, ведь в мере раскрытия любви в этот день, они притянут свет вплоть до ощущения. А если почувствуют уменьшение ощущения, это из-за того, что в этот день они ели незрелый плод, ибо в тот день они не раскрыли, как следует, меру любви и ели до завершения созревания, и потому [свет] уменьшился в их ощущениях, ибо это не равноценно первому разу.

И в основном эти вещи относятся к законам [эры] Машиаха, однако имеют место и в нашем мире, ибо, когда сердце принимает [необходимость] раскрыть любовь между ним и Творцом, Творец помещает над ним свою Шхину в свойстве «упоминания», как сказано: «На всяком месте, где поминать дозволю Имя Мое, Я приду к тебе и благословлю тебя»³⁷. А при умножении упоминаний из самого этого действия умножится желание и тоска, «и дух притягивает дух и приносит дух»³⁸, и так по кругу, пока не умножится упоминание, благодаря чему умножится желание, выражающееся в добрых делах, ведь «монетка к монетке складывается в большой счет»³⁹, как сказано: «Вот награда Его с Ним и вознаграждение Его пред Ним»⁴⁰.

Я написал об этом так длинно, несмотря на то что при изучении это краткая мудрость. Однако обрести эту мудрость, так чтобы она вошла во все члены, – процесс очень долгий. Тем не менее, это и есть свойство пробуждения снизу, от меры обретения которого зависит скорость исправления в момент исправления и мера роста и умножения после Окончательного Исправления в процессе работы над желаемой частью.

И нечего сомневаться в моих словах, ибо «пришелец – на земле, а уроженец – в высях небесных»⁴¹, ведь свойство любви относится к желанию, то есть зависит от сердца, а не к разуму, а в таком случае, как же можно ставить его на вершину всех ступеней разума, как я это подробно написал?

Однако всякий вкушающий и видящий, как хорош Творец⁴², является свидетелем всех этих вещей. Ведь мы заняты слиянием с Творцом, а Его единство включает в себя все свойства мира. В любом случае, в самом Его единстве, без сомнения, нет ничего материального, и, тем более, нет никакого отхода от сути разума. А поэтому удостоившийся слиться с Творцом умудряется, сливаясь с простым разумом, а в момент слияния служащий сливается с Объектом служения в силу одного лишь раскрытия его желания и любви. Однако у Творца желание, разум и знание находятся в простом единстве безо всякого различия по форме, как в законах материального мира. И это просто. И поэтому постижение раскрытия этой любви Творца есть благословение разума. И довольно понимающему.

Приди и учись у совершенного работника (даже совершенного посредством пробуждения свыше), и спроси старцев твоих, и они скажут тебе⁴³, что совершенный работник совершенен во всем, и он обладает полным знанием о благословении, ожидающем его в будущем. И, тем не менее, он никак не ослабевает от этого в усилиях в Торе и в поиске. И наоборот, никто не прилагает таких усилий в Торе и в поиске, как он. И это объясняется просто – тем, что его усилия не особенно направлены на то, чтобы приблизить к себе хорошее будущее, а, усилия его, наоборот, относятся к раскрытию любви между ним и его Создателем. И потому чувства любви плодятся и размножаются, и растут день ото дня, пока любовь не достигает состояния «совершенной любви», что пробуждает его и приводит впоследствии к умножению своего совершенства в процессе пробуждения снизу. И довольно понимающему.

Заодно я объясню тебе свойство подаяния 'цдака' бедняку, которое очень восхваляется в Зоаре и Исправлениях, и у мудрецов. У человека существует один орган, которым, страшно подумать, нельзя работать, и даже если у человека есть «некое слабое желание» работать им, этот орган остается, как будто пораженный и наказанный Творцом⁴⁴. И он называется «бедняком», и всё его право на существование и пропитание в мире состоит в том, что другие работают за него, жалея его, и это называется: «тот, кто обеспечил существование [хотя бы] одной души из Исраэля, как будто обеспечил целый мир»⁴⁵, – и поскольку этот орган находится на иждивении других, у него есть только питание души 'нефеш'. И пойми это.

Но, как бы то ни было, Творец считает, как будто [человек] обеспечил существование целого мира, что само по себе означает всё благословение всего мира, который плодится и размножается, и достигает полноты лишь благодаря силе души 'нефеш' этого бедняка, существующего за счет работы других органов. И довольно понимающему.

Как сказано: «И Он вывел его наружу и сказал: Погляди на небо … И поверил он в Творца, и Он засчитал ему это как подаяние»⁴⁶. Объяснение: что когда Он вывел его наружу, [у Авраама] поневоле появилось некое желание работать этим органом, и поэтому Он запретил ему эту работу.

Как сказано: «Погляди на небо» – и вместе с тем ему обещано благословение потомства, и это как «две противоположности в одном», ведь всё его потомство, получившее благословение поневоле выходит из этого органа, и если он не работает им, как же появится потомство. И это свойство: «И поверил он в Творца» – то есть он принял два этих получения, как они есть – как абсолютный запрет работы, так и обещание благословения потомства. И как же он их принял? Поэтому Писание разрешает это противоречие: «И Он засчитал ему это как подаяние 'цдака'», – то есть в виде «подаяния» бедняку, который кормится чужой работой.

И в этом смысл этих двух высказываний мудрецов: один говорит, что Творец оказывает ему милость 'цдака', обеспечивая его и даруя ему пропитание без работы, а другой говорит, что Авраам оказывает милость Творцу. И, и то, и другое – это слова живого Бога, ведь до исправления этот орган находится на небесах и считается подаянием для нижнего, а в Окончательном Исправлении – «не на небесах она»⁴⁷, и тогда он считается подаянием высшему. И вглядись в это пристально, ибо истина это.

Йегуда